Считается, что дети должны иметь представление о птицах и пользе от них уже в 5 лет. А в 6-7 лет различать некоторых пернатых по названиям. Весенние месяцы – самые подходящие для занятия на тему «Что такое перелетные птицы» для детей старшей группы.
Чем ярче и разнообразнее будет рассказ о кочующих птицах для детсадовцев, тем больше он останется в памяти. При подготовке я рекомендую максимально задействовать органы восприятия: глаза, уши и пальчики. Это значит, что мы будем смотреть картинки и видео, слушать информацию и стихи о птичках, трогать руками перышки.
Первое и важно пособие, которое мы используем на занятиях – плакат «Перелетные птицы» . На нем показаны все нужные виды, картинки крупные и видны издалека. Птички хорошо прорисованы и по ним легко объяснять, чем одна отличается от другой (хвостики, крылья, ноги, оперение, размеры). Птички подписаны, самые любознательные дети попробуют прочитать.
Очень помогают и дидактические карточки с перелетными птицами. У них сразу три предназначения: с карточки можно взять стишки и загадки, выучить птичье название на русском и английском. Но самое главное, по карточкам мы даем задание составить рассказ: описать, какие у птички крылышки, лапки, цвет оперения и т.д. Для примера по первой карточке рассказывает ведущий. Есть еще другие карточки без названий. Их мы даем на втором занятии и проверяем узнаваемость.
Стихи, в которых фигурируют жаворонок, ласточки, скворец, соловей, дрозд, аист, грач, журавль и другие птицы, мы ищем в интернете или берем в специальных методических пособиях. В сети есть и сказки, интересные для деток 6 лет. Например, «На озере», «Как Воробьишко Африку искал», «Возвращение на родину» и другие.
Здорово, когда есть возможность после стиха или сказки показать видео, в котором птица летает, ходит, питается. Можно попробовать найти в интернете видеозаписи и смонтировать короткие ролики, не дольше минуты. Есть познавательные фильмы, видеоуроки и обучающие видео о перелетных видах на Youtube. Но они занимают время, лучше такой фильм показать помимо занятия. Можно посмотреть мультфильм: «Серая шейка», «Мама-цапля», «Крякнутые каникулы», «Махни крылом».
Что рассказать детям о перелетных птицах
Основной смысл занятия – рассказать, что птицы – живые существа с теплой кровью. Температура их тельца выше человеческой, где-то +41 градус. Чтобы иметь возможность выжить в зимние холода, птицам нужно много энергии. Значит, требуется больше пищи.
Насекомоядным и плотоядным птицам нечем насыщаться зимой, и они перелетают на юг, в теплые страны. Вынуждены улетать и водоплавающие, ведь вода, в которой они ищут пищу, замерзает. Журавли едят ягоды, аисты и цапли – лягушек, в морозы им тоже нечем питаться. Летят на юг и отдельные разновидности, предпочитающие растительную пищу. У зерноядных есть одна особенность – они покидают наши широты не всегда.
Птицы, улетающие на зиму, называются перелетными, или кочующими. А те, которые остаются зимовать в родной стране – оседлые (зимующие). На зимовку отправляются гуси, лебеди, цапли, аисты, соловьи, чижики, грачи, скворцы, ласточки, перепела, жаворонки, дрозды, иволги. Перебираются они в разные страны. Перепела – в Африку и Азию, соловьи – в Африку, чижи – в Казахстан и на Кавказ. К зимующим можно отнести ворон, синичек, воробьев, голубей, сорок, другие виды.
Летят они стаями или клиньями, а некоторые – в одиночестве (кукушки, ястребы, соколы). Весной перелетные птицы путешествуют назад, в родные края, чтобы растить потомство. Они очень полезны для природы и человека. Насекомоядные поедают насекомых-вредителей, а другие помогают поддерживать экосистему. Например, аисты едят змей и саранчу.
Детсадовцам понравятся интересные факты. О том, что птицы летают на юг стаей, прямым фронтом, клином или косяком. Как это выглядит, можно показать на презентации или фото. Есть народные приметы и загадки о перелетных птицах. Пернатые путешественники запоминают свои гнезда, из года в год прилетают туда же. Время вылета меняется: птицы принимают решение, ориентируясь на погоду и инстинкты (готовьтесь объяснить, что это). Иначе и быть не может, ведь газет они не читают.
Как составить план занятия
Если это ваше первое занятие по птицам, нужно подробно составить список того, что будете рассказывать и показывать, в какой последовательности, сделать хронометраж. Важно, где вы решите проводить занятие – на природе или в помещении. На природе можно услышать, а иногда даже увидеть птиц. Зато в помещении можно посмотреть видео и мультфильмы. Спланировать занятие с описательной частью, играми и другими задачами поможет это тематическое пособие .
Сложно рассказывать ребенку о том, чего он не видел. Поэтому детсадовцам нужно показывать рисунки и видео, давать слушать записи птичьего пения. Кстати, еще одно пособие с картинками перелетных и зимующих птиц, а еще домашних и диких. Оно поможет рассказать о домашних, лесных, водоплавающих и других видах. Не забудьте объяснить, что пернатые живут в скворечниках, гнездах, дуплах. Еще лучше – показать во время прогулки.
Можно построить занятие для детского сада в форме диалога: задавать вопросы и рассказывать. Например: «Какой сейчас сезон? Дни удлинились, произошли другие изменения (перечислить). А вы слышали пение птиц по утрам? Поют те, кто вернулся из теплых краев – перелетные птицы. Вы знаете, кто такие перелетные?». Стоит упомянуть кочующих птиц, прилетающих к нам на зиму, потому что привыкли к холодам (снегири, синицы).
Можно разделить занятие на две или три части. Но не давать их друг за другом, а сделать перерыв в несколько дней. Детям нужно переварить, «прожить» информацию, рассказать о новых знаниях родителям и друзьям, обсудить.
В одно из занятий можно включить игры для развития речи. Например:
- Назови птенчика (кукушка – кукушонок, грач – граченок и т.д.).
- Найди лишнего (выбрать из тройки или четверки птиц неперелетную).
- Назови ласково (кукушка – кукушечка, перо – перышко, крыло – крылышко, соловей – соловушка).
Рекомендую включить в план занятия разнообразные игры и развлечения. Например, раскраски и наклейки с птичками, детское лото или другие игры с изображениями птиц, несложные оригами, пальчиковые игры. Можно давать задания по карточкам: к примеру, разложить их в два ряда – с перелетными и зимующими птицами.
В одной хорошенькой малороссийской деревеньке было столько садов, что вся она казалась одним большим садом. Деревья цвели и благоухали весною, а в густой зелени их ветвей порхало множество птичек, оглашавших окрестность звонкими песнями и веселым щебетаньем; осенью уже появлялось между листьями множество розовых яблок, желтых груш и сине-пурпуровых слив. Но вот несколько злых мальчиков, собравшись толпою, разорили птичьи гнезда. Бедные птицы покинули сады и больше уже в них не возвращались. Прошла осень и зима, пришла новая весна; но в садах было тихо и печально. Вредные гусеницы, которых прежде птицы истребляли тысячами, разводились теперь беспрепятственно и пожирали на деревьях не только цветы, но и листья: и вот обнаженные деревья посреди лета смотрели печально, будто зимою. Пришла осень, но в садах не было ни розовых яблок, ни желтых груш, ни пурпуровых слив; на ветках не перепархивали веселые птички; деревня не оглашалась их звонкими песнями.
Кукушечка
Серая кукушка-бездомная ленивица: гнезда не вьет, в чужие гнезда яички кладет, своих кукушат на выкорм отдает, да еще и подсмеивается, перед муженьком хвалится
- "Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Погляди-ка муженек, как я овсянке на радость яичко снесла."
А хвостатый муженек на березе сидючи, хвост развернул, крылья опустил, шею вытянул, из стороны в сторону покачивается, года высчитывает, глупых людей обсчитывает.
Ласточка
Мальчик осенью хотел разорить прилепленное под крышей гнездо ласточки, в котором хозяев уже не было: почуяв приближение холодов, они улетели.
- Не разоряй гнезда, - сказал мальчику отец, - весной ласточка опять прилетит, и ей будет приятно найти свой прежний домик.
Мальчик послушался отца.
Прошла зима, и в конце апреля пара острокрылых, красивеньких птичек, весёлых, щебечущих, прилетела и стала носиться вокруг старого гнёздышка.
Работа закипела; ласточки таскали в носиках глину и ил из ближнего ручья, и скоро гнёздышко, немного попортившееся за зиму, было отделано заново. Потом ласточки стали таскать в гнездо то пух, то пёрышко, то стебелёк моха.
Прошло ещё несколько дней, и мальчик заметил, что уже только одна ласточка вылетает из гнезда, а другая остаётся в нём постоянно.
«Видно, она наносила яичек и сидит теперь на них», - подумал мальчик.
В самом деле, недели через три из гнезда стали выглядывать крошечные головки. Как рад был теперь мальчик, что не разорил гнёздышка!
Сидя на крылечке, он по целым часам смотрел, как заботливые птички носились по воздуху и ловили мух, комаров и мошек. Как быстро сновали они взад и вперёд, как неутомимо добывали пищу своим деткам!
Мальчик дивился, как это ласточки не устают летать целый день, не приседая почти ни на одну минуту, и выразил своё удивление отцу. Отец достал чучело ласточки и показал сыну:
- Посмотри, какие у ласточки длинные, большие крылья и хвост в сравнении с маленьким, лёгким туловищем и такими крошечными ножками, что ей почти не на чем сидеть; вот почему она может летать так быстро и долго. Если бы ласточка умела говорить, то такие бы диковинки рассказала она тебе - о южно-русских степях, о крымских горах, покрытых виноградом, о бурном Чёрном море, которое ей нужно было пролететь, не присевши ни разу, о Малой Азии, где всё цвело и зеленело, когда у нас выпадал уже снег, о голубом Средиземном море, где пришлось ей раз или два отдохнуть на островах, об Африке, где она вила себе гнёздышко и ловила мошек, когда у нас стояли крещенские* морозы.
* (Крещенские. Крещенье - старинный зимний праздник. Обычно на крещенье стояли сильные морозы.)
- Я не думал, что ласточки улетают так далеко, - сказал мальчик.
- Да и не одни ласточки, - продолжал отец, - жаворонки, перепела, дрозды, кукушки, дикие утки, гуси и множество других птиц, которых называют перелётными, также улетают от нас на зиму в тёплые страны. Для одних довольно и такого тепла, какое бывает зимою в южной Германии и Франции, другим нужно перелететь высокие снежные горы, чтобы приютиться на зиму в цветущих лимонных и померанцевых рощах Италии и Греции; третьим надобно лететь ещё дальше, перелететь всё Средиземное море.
- Отчего же они не остаются в тёплых странах целый год, - спросил мальчик, - если там так хорошо?
- Видно, им недостаёт корма для детей или, может быть, уж слишком жарко. Но ты вот чему подивись: как ласточки, пролетая тысячи четыре вёрст, находят дорогу в тот самый дом, где у них построено гнездо?
Орёл
Орел сизокрылый всем птицам царь. Вьет он гнезда на скалах да на старых дубах; летает высоко, видит далеко, на солнце не мигаючи смотрит.
Нос у орла серпом, когти крючком; крылья длинные; грудь навыкат-молодецкая.
В облаках орел носится: добычу сверху высматривает.
Налетит он на утку шилохвостую, на гуся краснолапого, на кукушку-обманщицу, только перушки посыплются.
Дятел
Тук-тук-тук! В глухом лесу на сосне черный дятел плотничает.
Лапками цепляется, хвостиком упирается, носом постукивает,-мурашей да козявок из-за коры выпугивает; кругом ствола обежит, никого не проглядит.
Испугалися мураши:
"Эти-де порядки не хороши!"
Со страху корячутся, за корою прячутся-не хотят вон идти.
Тук-тук-тук! Черный дятел стучит носом, кору долбит, длинный язык в дыры запускает: мурашей, словно рыбку таскает.
Гусь и журавль
Плавает гусь по пруду и громко разговаривает сам с собою:
— Какая я, право, удивительная птица! И хожу-то я по земле, и плаваю-то по воде, и летаю по воздуху: нет другой такой птицы на свете! Я всем птицам царь!
Подслушал гуся журавль и говорит ему:
— Глупая ты птица, гусь! Ну, можешь ли ты плавать, как щука, бегать, как олень, или летать, как орёл? Лучше знать что-нибудь одно, да хорошо, чем все, да плохо.
Леший
Жители одной уединенной деревни были в большом беспокойстве, особенно бабы и ребятишки. В ближнем любимом их лесу, куда мальчики и девочки поминутно шныряли то за ягодами, то за грибами, завелся леший. Как только настанет ночь, так и пойдет по лесу хохот, свист, мяуканье, а по временам раздаются страшные крики, точно кого-нибудь душат. Как зааукает да захохочет, волосы становятся дыбом. Дети не только ночью, но и днем боялись ходить в свой любимый лес, где прежде только и слышно было что пенье соловьев да протяжные крики иволги. В то же время чаще прежнего стали пропадать по деревне молодые куры, утки и гусята.
Надоело это наконец одному молодому крестьянину Егору.
- Погодите, бабы, - сказал он, - я вам лешего живьем принесу.
Дождался Егор вечера, взял мешок, ружье и отправился в лес, несмотря на просьбы своей трусливой жены. Целую ночь пробродил он в лесу, целую ночь не спала его жена и с ужасом слушала, как до самого света хохотал и аукал леший.
Только уже утром показался Егор из лесу. Он тащил в мешке что-то большое и живое, одна рука у Егора была обмотана тряпкой, а на тряпке видна была кровь. Весь хутор сбежался на двор к отважному крестьянину и не без страха смотрел, как он вытряхивал из мешка какую-то невиданную птицу, мохнатую, с ушами, с красными большими глазами. Она кривым клювом щелкает, глазищами поводит, острыми когтями землю дерет; вороны, сороки и галки как только завидели чудище, так стали над ним носиться, подняли страшный крик и гам.
Филин! - крикнул тут один старик. - Ведь я ж вам, глупые, говорил, что это все филин проказит.
Н. Сладков «Вежливая галка»
Много у меня среди диких птиц знакомых. Воробья одного знаю. Он весь белый — альбинос. Его сразу отличишь в воробьиной стайке: все серые, а он белый.
Сороку знаю. Эту я по нахальству отличаю. Зимой, бывало, люди за окно продукты вывешивают, так она сейчас же прилетит и всё растреплет.
А вот галку одну я приметил за её вежливость.
Была метель.
Ранней весной бывают особые метели — солнечные. Снежные вихри завиваются в воздухе, всё сверкает и несётся! Каменные дома похожи на скалы. Наверху буран, с крыш, как с гор, текут снежные водопады. Сосульки от ветра растут в разные стороны, как косматая борода деда мороза.
А над карнизом, под крышей, есть укромное местечко. Там два кирпича из стены выпали. В этом углублении и устроилась моя галка. Чёрная вся, только на шейке серый воротничок. Галка грелась на солнце, да ещё и расклёвывала какой-то лакомый кусок. Уютное местечко!
Если бы этой галкой был я, я бы никому такое местечко не уступил!
И вдруг вижу — подлетает к моей большой галке другая, поменьше и цветом потусклее. Прыг-скок по карнизу. Круть-верть хвостом! Села напротив моей галки и смотрит.
Ветер её треплет — так перья и заламывает, так белой крупой и сечёт!
Моя галка кусок свой схватила в клюв — и шасть из углубления на карниз! Тёпленькое местечко чужой уступила!
А чужая галка хвать у моей кусок из клюва — и на её тёпленькое местечко. Лапкой чужой кусок прижала — клюёт. Вот бессовестная!
Моя галка на карнизе — под снегом, на ветру, без еды. Снег её сечёт, ветер перья заламывает. А она, глупая, терпит! Не выгоняет маленькую.
«Наверное, — думаю, — чужая галка очень старая, вот ей место и уступают. А может, это всем известная и всеми уважаемая галка? Или, может, она маленькая, да удаленькая — драчунья». Ничего я тогда не понял...
А недавно вижу: обе галки — моя и чужая — сидят себе рядышком на старой печной трубе и у обоих в клювах прутики.
Эге, гнездо строят! Тут уж каждый поймёт.
И маленькая галка совсем не старая и не драчунья. Да и не чужая она теперь. И уж, конечно, не всеми уважаемая.
А моя знакомая большая галка совсем не галка, а гал!
Но всё равно мой знакомый гал очень вежливый. Я такого первый раз вижу.
М. Пришвин «Ребята и утята»
Маленькая дикая уточка чирок-свистунок решилась, наконец-то, перевести своих утят из леса, в обход деревни, в озеро на свободу. Весной это озеро далеко разливалось, и прочное место для гнезда можно было найти только версты за три, на кочке, в болотистом лесу. А когда вода спала, пришлось все три версты путешествовать к озеру.
В местах, открытых для глаза человека, лисицы и ястреба, мать шла позади, чтобы не выпускать утят ни на минуту из виду. И около кузницы, при переходе через дорогу, она, конечно, пустила их вперёд. Вот тут их увидели ребята и зашвыряли шапками. Всё время, пока они ловили утят, мать бегала за ними с раскрытым клювом или перелётывала в разные стороны на несколько шагов в величайшем волнении. Ребята только было собрались закидать шапками мать и поймать её, как утят, но тут я подошёл.
— Что вы будете делать с утятами? — строго спросил я ребят.
Они струсили и ответили:
— Пустим.
— Вот то-то «пустим»! — сказал я очень сердито. — Зачем вам надо было их ловить? Где теперь мать?
— А вон сидит! — хором ответили ребята.
И указали мне на близкий холмик парового поля, где уточка действительно сидела с раскрытым от волнения ртом.
— Живо, — приказал я ребятам, — идите и возвратите ей всех утят!
Они как будто даже и обрадовались моему приказанию и побежали с утятами на холм. Мать отлетела немного и, когда ребята ушли, бросилась спасать своих сыновей и дочерей. По-своему она им что-то быстро сказала и побежала к овсяному полю. За ней побежали утята — пять штук. И так по овсяному полю, в обход деревни, семья продолжала своё путешествие к озеру.
Радостно снял я шляпу и, помахав ею, крикнул:
— Счастливый путь, утята!
Ребята надо мной засмеялись.
— Что вы смеётесь, глупыши? — сказал я ребятам. — Думаете, так-то легко попасть утятам в озеро? Снимайте живо все шапки, кричите «до свиданья»!
И те же самые шапки, запылённые на дороге при ловле утят, поднялись в воздух; все разом закричали ребята:
— До свиданья, утята!
М. Пришвин «Журка»
Раз было у нас — поймали мы молодого журавля и дали ему лягушку. Он её проглотил. Дали другую — проглотил. Третью, четвёртую, пятую, а больше тогда лягушек у нас под рукой не было.
— Умница! — сказала моя жена и спросила меня:
— А сколько он может съесть их? Десять может?
— Десять, — говорю, — может.
— А ежели двадцать?
— Двадцать, — говорю, — едва ли...
Подрезали мы этому журавлю крылья, и стал он за женой всюду ходить. Она корову доить — и Журка с ней, она в огород — и Журке там надо, и тоже на полевые колхозные работы ходит с ней, и за водой. Привыкла к нему жена, как к своему собственному ребёнку, и без него ей уж скучно, без него никуда. Но только ежели случится — нет его, крикнет только одно: «Фру-фру», и он к ней бежит. Такой умница!
Так живёт у нас журавль, а подрезанные крылья его всё растут и растут.
Раз пошла жена за водой вниз, к болоту, и Журка за ней. Лягушонок небольшой сидел у колодца и прыг от Журки в болото. Журка за ним, а вода глубокая, и с берега до лягушонка не дотянешься. Мах-мах крыльями Журка и вдруг полетел. Жена ахнула — и за ним. Мах- мах руками, а подняться не может. И в слёзы, и к нам: «Ах, ах, горе какое! Ах, ах!» Мы все прибежали к колодцу. Видим — Журка далеко, на середине нашего болота сидит.
— Фру-фру! — кричу я.
И все ребята за мной тоже кричат: «Фру-фру!»
И такой умница! Как только услыхал он это наше «фру-фру», сейчас мах-мах крыльями и прилетел. Тут уж жена себя не помнит от радости, велит ребятам бежать скорее за лягушками. В этот год лягушек было множество, ребята скоро набрали два картуза. Принесли ребята лягушек, стали давать и считать. Дали пять — проглотил, дали десять — проглотил, двадцать и тридцать... Да так вот и проглотил за один раз сорок три лягушки.
Л. Воронкова «Лебеди и гуси»
Вдруг дедушка перестал копать, наклонил голову набок и прислушался к чему-то.
Таня спросила шёпотом:
— Что там?
— Слышишь — лебеди трубят?
Таня поглядела на дедушку, потом на небо, потом опять на дедушку и улыбнулась:
— А что же, у лебедей труба есть?
— Какая там труба! — засмеялся дедушка. — Просто они кричат так протяжно, вот и говорят, что они трубят. Ну, слышишь?
Таня прислушалась. И правда, где-то высоко-высоко слышались далёкие протяжные голоса.
— Вишь ты, домой из-за моря летят, — сказал дедушка. — Как перекликаются. Недаром их кликунами зовут. А вон-вон, мимо солнца пролетели, видны стали... Видишь?
— Вижу, вижу! — обрадовалась Таня. — Верёвочкой летят. Может, они тут где-нибудь сядут?
— Нет, они тут не сядут, — задумчиво сказал дедушка, — они домой полетели!
— Как — домой? — удивилась Таня. — А у нас-то не дом?
— Ну, им, значит, не дом.
Таня обиделась:
— Ласточкам — дом, жаворонкам — дом, скворцам — дом... А им не дом?
— А им дом поближе к северу. Там, говорят, в тундрах болот много, озёр. Там они и гнездуются, где поглуше, где воды побольше.
— А у нас уж им воды мало? Вон речка, вон пруд... Ведь всё равно у нас лучше!
— Кто где родился, тот там и пригодился, — сказал дедушка. — Каждому свой край лучше.
В это время вышли со двора гуси, остановились среди улицы, подняли головы и примолкли.
— Смотри-ка, дедушка, — прошептала Таня, дёргая его за рукав, — а наши гуси тоже лебедей слушают! Как бы и они в тундру не улетели!
— Куда уж им! — сказал дедушка. — Наши гуси на подъём тяжелы! — И снова стал копать землю.
Замолкли в небе лебеди, скрылись, растаяли в далёкой синеве. А гуси загагакали, заскрипели и пошли вперевалку по улице. И гусиные следы треугольничками чётко отпечатывались на сырой дороге.
В. Вересаев «Братишка»
У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и всё поглядывал на другого и перекликался с ним на звенящем своём языке. Другой — чуть поменьше — с серьёзным видом сидел на ветке и опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось, — клюв был разинут от жары.
И вдруг я ясно увидел: тот, первый, он уже давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата — звал его. Братишка на ветке решился, слетел к кадушке. Но только коснулся лапками сырого, позеленевшего края — и сейчас же испуганно порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать.
И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели.
В. Бианки «Подкидыш»
Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили её яички. Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики.
Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым.
Я решил спасти спрятанного в нём птенчика.
Но как это сделать?
Кто выведет его из яйца?
Кто вскормит?
Я знал неподалёку гнездо другой птички — пеночки- пересмешки. Она только что отложила своё четвёртое яичко.
Но примет ли пересмешка подкидыша? Яйцо каменки чисто голубое. Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те — розовые с чёрными точечками. И что будет с птенцом каменки? Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только ещё дней через двенадцать.
Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша?
Гнездо пересмешки помещалось на берёзе так невысоко, что я мог достать его рукой.
Когда я подошёл к берёзе, пересмешка слетела с гнезда. Она порхала по ветвям соседних деревьев и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать её гнезда.
Я положил голубое яичко к её малиновым, отошёл и спрятался за куст.
Пересмешка долго не возвращалась к гнезду. А когда, наконец, подлетела, не сразу уселась в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо.
Но всё-таки она села в гнездо. Значит, приняла чужое яйцо. Подкидыш стал приёмышем.
Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюнется из яйца?
Когда утром на следующий день я подошёл к берёзе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой — хвост пересмешки.
Когда она слетела, я заглянул в гнездо. Там было четыре розовых яичка и рядом с ними — голый, слепенький птенчик каменки.
Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусеничкой в клюве и сунула её в рот маленькой каменке.
Теперь я был почти уже уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша.
Прошло шесть дней. Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки.
Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца.
Я скорей отходил прочь, чтобы не помешать ей в этом важном деле.
На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост.
Я подумал: «Всё кончено! Пересмешка покинула гнездо. Маленькая каменка умерла с голоду».
Но нет, в гнезде лежала живая каменка. Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта: значит, была сыта.
Она так выросла за эти дни, что покрывала своим тельцем чуть видные из-под неё розовые яички.
Тогда я догадался, что приёмыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел её яички — высиживал её птенцов.
Так оно и было.
Пересмешка кормила приёмыша, приёмыш высиживал её птенцов.
Он вырос и вылетел из гнезда у меня на глазах.
И как раз к этому времени выклюнулись птенчики из розовых яичек.
Пересмешка принялась выкармливать своих родных птенцов и выкормила их на славу.
Вопросы для обсуждения
О ком рассказ Н. Сладкова «Вежливая галка»?
Почему галка уступила своё тепленькое местечко другой птице?
Послушай рассказ М. Пришвина «Ребята и утята». Мы можем назвать это произведение сказкой? Почему? (В нём нет сказочных персонажей и не происходит никаких чудес.) Можно сказать, что это стихотворение? (Нет, в нём нет мелодичности, напевности, окончания слов в строчках не рифмуются, оно не отличается образностью.) О ком этот рассказ? Почему утка чирок-свистунок оказалась на дороге? Куда она шла с утятами? Как ты думаешь, зачем ребята стали ловить утят? Как вела себя в это время утка? (Она бегала за ними с раскрытым клювом или перелётывала в разные стороны в величайшем волнении.) Почему она так волновалась? Кто спас утят? Что делала утка, когда ей вернули утят? Чем закончился рассказ? Чему научил тебя автор?
О ком рассказ М. Пришвина «Журка»? Почему он так называется? Как молоденький журавль попал к людям? Мог ли он летать, когда ему подрезали крылья? Что он стал делать? Как жена охотника его подзывала к себе? Расскажи, что случилось, когда у журавля отросли подрезанные крылья. Чем закончился рассказ? Кто тебе в рассказе понравился? Почему?
Что ты знаешь о лебедях? Какие это птицы? Где они живут? А какие бывают гуси? Улетают ли куда-нибудь на зиму лебеди? Когда они возвращаются домой? А домашние гуси улетают на юг? Послушай, как рассказывает Л. Воронкова о домашних гусях и о лебедях, возвращающихся из-за моря к себе домой. Что ты можешь сказать о том, как кричат лебеди? Почему дедушка сравнивает их крик со звуком трубы? Значит, лебеди что делают? (Кричат, трубят, перекликаются.) Как ещё называют лебедей? Куда летят лебеди? Почему? А гуси могут улететь в тундру?
О ком рассказ В. Вересаева «Братишка»? Какие были воробьи? (Молоденькие, маленькие, с пушком, просвечивающим сквозь перья.) Они были похожими или разными? Кто из воробьев понравился тебе больше? Почему? Какой был первый воробей? (Смелый, отважный, бойкий, уверенный в себе.) А каким был второй воробей? (Робким, боязливым, трусливым, несмелым, осторожным.) Расскажи, как воробей звал своего братишку напиться воды.
Рассказ Льва Толстого «Лебеди»
Лебеди стадом летели из холодной стороны в тёплые земли. Они летели через море. Они летели день и ночь, и другой день и другую ночь они, не отдыхая, летели над водою. На небе был полный месяц, и лебеди далеко внизу под собой видели синеющую воду. Все лебеди уморились, махая крыльями; но они не останавливались и летели дальше. Впереди летели старые, сильные лебеди, сзади летели те, которые были моложе и слабее. Один молодой лебедь летел позади всех. Силы его ослабели. Он взмахнул крыльями и не мог лететь дальше. Тогда он, распустив крылья, пошёл книзу. Он ближе и ближе спустился к воде; а товарищи его дальше и дальше белелись в месячном свете. Лебедь спустился на воду и сложил крылья. Море всколыхнулось под ним и покачало его. Стадо лебедей чуть виднелось белой чертой на светлом небе. И чуть слышно было в тишине, как звенели их крылья. Когда они совсем скрылись из вида, лебедь загнул назад шею и закрыл глаза. Он не шевелился, и только море, поднимаясь и опускаясь широкой полосой, поднимало и опускало его. Перед зарёй лёгкий ветерок стал колыхать море. И вода плескала в белую грудь лебедя. Лебедь открыл глаза. На востоке краснела заря, и месяц и звёзды стали бледнее. Лебедь вздохнул, вытянул шею и взмахнул крыльями, приподнялся и полетел, цепляя крыльями по воде. Он поднимался выше и выше и полетел один над тёмными всколыхавшимися волнами.
Рассказ Льва Толстого «Птичка»
Был Серёжа именинник, и много ему разных подарили подарков: и волчки, и кони, и картинки. Но дороже всех подарков подарил дядя Серёже сетку, чтобы птиц ловить.
Сетка сделана так, что на рамке приделана дощечка и сетка откинута. Насыпать семя на дощечку и выставить на двор. Прилетит птичка, сядет на дощечку, дощечка подвернётся, и сетка сама захлопнется.
Обрадовался Серёжа, прибежал к матери показать сетку. Мать говорит:
— Не хороша игрушка. На что тебе птички? Зачем ты их мучить будешь?
— Я их в клетки посажу. Они будут петь, и я их буду кормить!
Достал Серёжа семя, насыпал на дощечку и выставил сетку в сад. И всё стоял, ждал, что птички прилетят. Но птицы его боялись и не летели на сетку.
Пошёл Серёжа обедать и сетку оставил. Поглядел после обеда, сетка захлопнулась, и под сеткой бьётся птичка. Серёжа обрадовался, поймал птичку и понёс домой.
— Мама! Посмотрите, я птичку поймал, это, верно, соловей! И как у него сердце бьётся.
Мать сказала:
— Это чиж. Смотри же, не мучай его, а лучше пусти.
— Нет, я его кормить и поить буду.
Посадил Серёжа чижа в клетку и два дня сыпал ему семя, и ставил воду, и чистил клетку. На третий день он забыл про чижа и не переменил ему воды. Мать ему и говорит:
— Вот видишь, ты забыл про свою птичку, лучше пусти её.
— Нет, я не забуду, я сейчас поставлю воды и вычищу клетку.
Засунул Серёжа руку в клетку, стал чистить, а чижик испугался, бьётся об клетку. Серёжа вычистил клетку и пошёл за водой.
Мать увидала, что он забыл закрыть клетку, и кричит ему:
— Серёжа, закрой клетку, а то вылетит и убьётся твоя птичка!
Не успела она сказать, чижик нашёл дверцу, обрадовался, распустил крылышки и полетел через горницу к окошку, да не видал стекла, ударился о стекло и упал на подоконник.
Прибежал Серёжа, взял птичку, понёс её в клетку. Чижик был ещё жив, но лежал на груди, распустивши крылышки, и тяжело дышал. Серёжа смотрел, смотрел и начал плакать:
— Мама! Что мне теперь делать?
— Теперь ничего не сделаешь.
Серёжа целый день не отходил от клетки и всё смотрел на чижика, а чижик всё так же лежал на грудке и тяжело и скоро дышал. Когда Серёжа пошёл спать, чижик ещё был жив. Серёжа долго не мог заснуть; всякий раз, как он закрывал глаза, ему представлялся чижик, как он лежит и дышит.
Утром, когда Серёжа подошёл к клетке, он увидел, что чиж уже лежит на спинке, поджал лапки и закостенел.
С тех пор Серёжа никогда не ловил птиц.
Рассказ Ивана Тургенева «Воробей»
Я возвращался с охоты и шёл по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллеи и увидел молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал берёзы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой её мордой — и весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.
Он ринулся спасать, он заслонил собою своё детище... но всё его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!
Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И всё-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке... Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.
Мой Трезор остановился, попятился... Видно, и он признал эту силу.
Я поспешил отозвать смущённого пса — и удалился, благоговея.
Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным её порывом.
Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Рассказ Ивана Тургенева «Голуби»
Я стоял на вершине пологого холма; передо мною — то золотым, то посеребрённым морем — раскинулась и пестрела спелая рожь.
Но не бегало зыби по этому морю; не струился душный воздух: назревала гроза великая.
Около меня солнце ещё светило — горячо и тускло; но там, за рожью, не слишком далеко, тёмно-синяя туча лежала грузной громадой на целой половине небосклона.
Всё притаилось... всё изнывало под зловещим блеском последних солнечных лучей. Не слыхать, не видать ни одной птицы; попрятались даже воробьи. Только где-то вблизи упорно шептал и хлопал одинокий крупный лист лопуха.
Как сильно пахнет полынь на межах! Я глядел на синюю громаду... и смутно было на душе. Ну скорей же, скорей! — думалось мне, — сверкни, золотая змейка, дрогни, гром! Двинься, покатись, пролейся, злая туча, прекрати тоскливое томленье!
Но туча не двигалась. Она по-прежнему давила безмолвную землю... и только словно пухла да темнела.
И вот по одноцветной её синеве замелькало что-то ровно и плавно; ни дать ни взять белый платочек или снежный комок. То летел со стороны деревни белый голубь.
Летел, летел — всё прямо, прямо... и потонул за лесом.
Прошло несколько мгновений — та же стояла жестокая тишь... Но глядь! Уже два платка мелькают, два комочка несутся назад: то летят домой ровным полётом два белых голубя.
И вот, наконец, сорвалась буря — и пошла потеха!
Я едва домой добежал. Визжит ветер, мечется как бешеный, мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака, всё закрутилось, смешалось, захлестал, закачался отвесными столбами рьяный ливень, молнии слепят огнистой зеленью, стреляет как из пушки отрывистый гром, запахло серой...
Но под навесом крыши, на самом краюшке слухового окна, рядышком сидят два белых голубя — и тот, кто слетал за товарищем, и тот, кого он привёл и, может быть, спас.
Нахохлились оба — и чувствует каждый своим крылом крыло соседа...
Хорошо им! И мне хорошо, глядя на них... Хоть я и один... один, как всегда.
Рассказ Михаила Пришвина «Лесной доктор»
Мы бродили весной в лесу и наблюдали жизнь дупляных птиц: дятлов, сов. Вдруг в той стороне, где у нас раньше было намечено интересное дерево, мы услышали звук пилы. То была, как нам говорили, заготовка дров из сухостойного леса для стеклянного завода. Мы побоялись за наше дерево, поспешили на звук пилы, но было уже поздно: наша осина лежала, и вокруг её пня было множество пустых еловых шишек. Это всё дятел отшелушил за долгую зиму, собирал, носил на эту осинку, закладывал между двумя суками своей мастерской и долбил. Около пня, на срезанной нашей осине, два паренька отдыхали. Эти два паренька только и занимались тем, что пилили лес.
— Эх вы, проказники! — сказали мы и указали им на срезанную осину. — Вам велено резать сухостойные деревья, а вы что сделали?
— Дятел дырки наделал, — ответили ребята. — Мы поглядели и, конечно, спилили. Всё равно пропадёт.
Стали все вместе осматривать дерево. Оно было совсем свежее, и только на небольшом пространстве, не более метра в длину, внутри ствола прошёл червяк. Дятел, очевидно, выслушал осину, как доктор: выстукал её своим клювом, понял пустоту, оставляемую червём, и приступил к операции извлечения червя. И второй раз, и третий, и четвёртый... Нетолстый ствол осины походил на свирель с клапанами. Семь дырок сделал «хирург» и только на восьмой захватил червяка, вытащил и спас осину. Мы вырезали этот кусок, как замечательный экспонат для музея.
— Видите, — сказали мы ребятам, — дятел — это лесной доктор, он спас осину, и она бы жила и жила, а вы её срезали.
Пареньки подивились.
Михаил Пришвин «Разговор птиц и зверей»
Занятна охота на лисиц с флагами! Обойдут лисицу, узнают её лежку и по кустам на версту, на две вокруг спящей развесят верёвку с кумачовыми флагами. Лисица очень боится цветных флагов и запаха кумача, спугнутая, ищет выхода из страшного круга. Выход ей оставляют, и около этого места под прикрытием ёлочки ждёт её охотник.
Такая охота с флагами много добычливей, чем с гончими собаками. А эта зима была такая снежная, с таким рыхлым снегом, что собака тонула вся по уши, и гонять лисиц с собакой стало невозможно. Однажды, измучив себя и собаку, я сказал егерю Михал Михалычу:
— Бросим собак, заведём флаги — ведь с флагами можно каждую лисицу убить.
— Как это каждую? — спросил Михал Михалыч.
— Так просто, — ответил я. — После пороши возьмём свежий след, обойдём, затянем круг флагами, и лисица наша.
— Это было в прежнее время, — сказал егерь. — Бывало, лисица суток трое сидит и не смеет выйти за флаги. Что лисица! Волки сидели по двое суток! Теперь звери стали умнее, часто с гону прямо под флаги, и прощай.
— Я понимаю, — ответил я, — что звери матёрые, не раз уже бывшие в переделке, поумнели и уходят под флаги, но ведь таких сравнительно немного, большинство, особенно молодежь, флагов и не видывали.
— Не видывали! Им и видеть не нужно. У них есть разговор.
— Какой такой разговор?
— Обыкновенный разговор. Бывает, ставишь капкан, зверь старый, умный побывает возле, не понравится ему и отойдёт. А другие потом и далеко не подойдут. Ну вот, скажи, как же они узнают?
— А как ты думаешь?
— Я думаю, — ответил Михал Михалыч, — звери читают.
— Читают?
— Ну да, носом читают. Это можно и по собакам заметить. Известно, как они везде на столбиках, на кустиках оставляют свои заметки, другие потом идут и всё разбирают. Так лисица, волк постоянно читают; у нас глаза, у них нос. Второе у зверей и птиц, я считаю, голос. Летит ворон и кричит, нам хоть бы что. А лисичка навострила ушки в кустах, спешит в поле. Ворон летит и кричит наверху, а внизу по крику ворона во весь дух мчится лисица. Ворон спускается на падаль, и лисица уж тут как тут. Да что лисица! А разве не случалось тебе о чём-нибудь догадываться по сорочьему крику?
Мне, конечно, как всякому охотнику, приходилось пользоваться чекотанием сороки, но Михал Михалыч рассказал особенный случай. Раз у него на заячьем гону скололись собаки. Заяц вдруг будто провалился сквозь землю. Тогда совсем в другой стороне зачекотала сорока. Егерь, крадучись, идёт к сороке, чтобы она его не заметила. А это было зимой, когда все зайцы уже побелели, только снег весь растаял, и белые на земле стали далеко заметны. Егерь глянул под дерево, на котором чекотала сорока, и видит: белый просто лежит на зелёном мошку, и глазёнки, чёрные, как две бобины, глядят...
Сорока выдала зайца, но она и человека выдает зайцу и всякому зверю, только бы кого ей первого заметить.
— А знаешь, — сказал Михал Михалыч, — есть маленькая жёлтая болотная овсянка. Когда входишь в болото за утками, начинаешь тихонечко скрадывать. Вдруг, откуда ни возьмись, эта самая жёлтая птичка садится на тростинку впереди тебя, качается на ней и попискивает. Идёшь дальше, и она перелетает на другую тростинку и всё пищит и пищит. Это она даёт знать всему болотному населению; глядишь — там утки догадались о приближении охотника и улетели, а там журавли замахали крыльями, там стали вырываться бекасы. И всё это она, всё она. Так по-разному сказывают птицы, а звери больше читают следы.
Михаил Пришвин «Птицы под снегом»
У рябчика в снегу два спасения: первое — это под снегом тепло ночевать, а второе — снег тащит с собой на землю с деревьев разные семечки на пищу рябчику. Под снегом рябчик ищет семечки, делает там ходы и окошечки вверх для воздуха. Идёшь иногда в лесу на лыжах, смотришь — показалась головка и спряталась: это рябчик. Даже и не два, а три спасения рябчику под снегом: и тепло, и пища, и спрятаться можно от ястреба.
Тетерев под снегом не бегает, ему бы только спрятаться от непогоды.
Ходов больших, как у рябчиков под снегом, у тетеревов не бывает, но устройство квартиры тоже аккуратное: назади отхожее место, впереди дырочка над головой для воздуха.
Серая куропатка у нас не любит зарываться в снегу и летает ночевать в деревню на гумна. Перебудет куропатка в деревне ночь с мужиками и утром летит кормиться на то же самое место. Куропатка, по моим приметам, или дикость свою потеряла, или же от природы неумная. Ястреб замечает её перелёты, и, бывает, она только вылетать собирается, а ястреб уже дожидается её на дереве.
Тетерев, я считаю, много умнее куропатки. Раз было со мной в лесу.
Иду я на лыжах; день красный, хороший мороз. Открывается передо мной большая поляна, на поляне высокие берёзы, и на берёзах тетерева кормятся почками. Долго я любовался, но вдруг все тетерева бросились вниз и зарылись в снегу под берёзами. В тот же миг является ястреб, ударился на то место, где зарылись тетерева, и заходил. Но вот прямо же над самыми тетеревами ходит, а догадаться не может копнуть ногой и схватить. Мне это было очень любопытно, думаю: «Ежели он ходит, значит, их чувствует под собой, и ум у ястреба велик, а такого нет, чтобы догадаться и копнуть лапой на какой-нибудь вершок-два в снегу, значит, это ему не дано».
Ходит и ходит.
Захотелось мне помочь тетеревам, и стал я скрадывать ястреба. Снег мягкий, лыжа не шумит, но только начал я объезжать кустами поляну, вдруг провалился в можжуху по самое ухо. Вылезал я из провалища, конечно, уж не без шума и думал: «Ястреб это услыхал и улетел». Выбрался и о ястребе уж и не думаю, а когда поляну объехал и выглянул из-за дерева — ястреб прямо передо мной на короткий выстрел ходит у тетеревов над головами. Я выстрелил. Он лёг. А тетерева до того напуганы ястребом, что и выстрела не испугались. Подошёл я к ним, шарахнул лыжей, и они из-под снега один за другим как начнут, как начнут вылетать; кто никогда не видал — обомрёт.
Я много всего в лесу насмотрелся, мне всё это просто, но я всё-таки дивлюсь на ястреба: такой умнейший, а на этом месте оказался таким дураком. Но всех дурашливей я считаю куропатку. Избаловалась она между людьми на гумнах, нет у неё, как у тетерева, чтобы, завидев ястреба, со всего маху броситься в снег. Куропатка от ястреба только голову спрячет в снег, а хвост весь на виду. Ястреб берёт её за хвост и тащит, как повар на сковороде.
Виталий Бианки «Лесные домишки»
Высоко над рекой, над крутым обрывом, носились молодые ласточки-береговушки. Гонялись друг за другом с визгом и писком: играли в пятнашки. Была в их стае одна маленькая Береговушка, такая проворная: никак её догнать нельзя было — от всех увёртывается. Погонится за ней пятнашка, а она — туда, сюда, вниз, вверх, в сторону бросится да как пустится лететь — только крылышки мелькают.
Вдруг — откуда ни возьмись — Чеглок-Сокол мчится. Острые изогнутые крылья так и свистят.
Ласточки переполошились: все — врассыпную, кто куда, — мигом разлетелась вся стая.
А проворная Береговушка от него без оглядки за реку, да над лесом, да через озеро!
Очень уж страшная пятнашка Чеглок-Сокол.
Летела, летела Береговушка — из сил выбилась.
Обернулась назад — никого сзади нет. Кругом оглянулась — а место совсем незнакомое. Посмотрела вниз — внизу река течёт. Только не своя — чужая какая-то.
Испугалась Береговушка.
Дорогу домой она не помнила: где ж ей было запомнить, когда она неслась без памяти от страха!
А уж вечер был — ночь скоро. Как тут быть?
Жутко стало маленькой Береговушке. Полетела она вниз, села на берегу и горько заплакала.
Вдруг видит: бежит мимо неё по песку жёлтая птичка с чёрным галстуком на шее.
Береговушка обрадовалась, спрашивает у жёлтой птички:
— Скажите, пожалуйста, как мне домой попасть?
А ты чья? — спрашивает жёлтая птичка.
— Не знаю, — отвечает Береговушка.
— Трудно же будет тебе свой дом разыскать! — говорит жёлтая птичка. — Скоро солнце закатится, темно станет. Оставайся-ка лучше у меня ночевать. Меня зовут Зуёк. А дом у меня вот тут — рядом.
Зуёк пробежал несколько шагов и показал клювом на песок. Потом закланялся, закачался на тоненьких ножках и говорит:
— Вот он, мой дом. Заходи!
Взглянула Береговушка — кругом песок да галька, а дома никакого нет.
— Неужели не видишь? — удивился Зуёк. — Вот сюда гляди, где между камешками яйца лежат.
Насилу-насилу разглядела Береговушка: четыре яйца в бурых крапинках лежат рядышком прямо на песке среди гальки.
— Ну, что же ты? — спрашивает Зуёк. — Разве тебе не нравится мой дом?
Береговушка не знает, что и сказать: скажешь, что дома у него нет, ещё хозяин обидится. Вот она ему и говорит:
— Не привыкла я на чистом воздухе спать, на голом песке, без подстилочки...
— Жаль, что не привыкла! — говорит Зуёк. — Тогда лети-ка вон в тот еловый лесок. Спроси там голубя, по имени Витютень. Дом у него с полом. У него и ночуй.
— Вот спасибо! — обрадовалась Береговушка.
И полетела в еловый лесок.
Там она скоро отыскала лесного голубя Витютня и попросилась к нему ночевать.
— Ночуй, если тебе моя хата нравится, — говорит Витютень.
А какая у Витютня хата? Один пол, да и тот, как решето, — весь в дырьях. Просто прутики на ветви накиданы как попало. На прутиках белые голубиные яйца лежат. Снизу их видно: просвечивают сквозь дырявый пол. Удивилась Береговушка.
— У вашего дома, — говорит она Витютню, — один пол, даже стен нет. Как же в нём спать?
— Что же, — говорит Витютень, — если тебе нужен дом со стенами, лети, разыщи Иволгу. У неё тебе понравится.
И Витютень сказал Береговушке адрес Иволги: в роще, на самой красивой берёзе.
Полетела Береговушка в рощу.
А в роще берёзы одна другой красивее. Искала, искала Иволгин дом и вот, наконец, увидела: висит на берёзовой ветке крошечный лёгкий домик. Такой уютный домик, и похож на розу, сделанную из тонких листков серой бумаги.
«Какой же у Иволги домик маленький! — подумала Береговушка. — Даже мне в нём не поместиться». Только она хотела постучаться, — вдруг из серого домика вылетели осы.
Закружились, зажужжали — сейчас ужалят! Испугалась Береговушка и скорей улетела прочь.
Мчится среди зелёной листвы.
Вот что-то золотое и чёрное блеснуло у неё перед глазами.
Подлетела ближе, видит: на ветке сидит золотая птица с чёрными крыльями.
— Куда ты спешишь, маленькая? — кричит золотая птица Береговушке.
— Иволгин дом ищу, — отвечает Береговушка.
— Иволга — это я, — говорит золотая птица. — А дом мой вот здесь, на этой красивой берёзе.
Береговушка остановилась и посмотрела, куда Иволга ей показывает. Сперва она ничего различить не могла: всё только зелёные листья да белые берёзовые ветви.
А когда всмотрелась, — так и ахнула.
Высоко над землёй к ветке подвешена лёгкая плетёная корзиночка. И видит Береговушка, что это и в самом деле домик. Затейливо так свит из пеньки и стебельков, волосков и шерстинок и тонкой берёзовой кожурки.
— Ух! — говорит Береговушка Иволге. — Ни за что не останусь в этой зыбкой постройке! Она качается, и у меня всё перед глазами вертится, кружится... Того и гляди, её ветром на землю сдует. Да и крыши у вас нет.
— Ступай к Пеночке! — обиженно говорит ей золотая Иволга. — Если ты боишься на чистом воздухе спать, так тебе, верно, понравится у неё в шалаше под крышей.
Полетела Береговушка к Пеночке.
Жёлтая маленькая Пеночка жила в траве как раз под той самой берёзой, где висела Иволгина воздушная колыбелька. Береговушке очень понравился её шалашик из сухой травы и мха.
«Вот славно-то! — радовалась она. — Тут и пол, и стены, и крыша, и постелька из мягких пёрышек! Совсем как у нас дома!»
Ласковая Пеночка стала её укладывать спать. Вдруг земля под ними задрожала, загудела. Береговушка встрепенулась, прислушивается, а Пеночка ей говорит:
— Это кони в рощу скачут.
— А выдержит ваша крыша, — спрашивает Береговушка, — если конь на неё копытом ступит?
Пеночка только головой покачала печально и ничего ей на это не ответила.
— Ох, как страшно тут! — сказала Береговушка и вмиг выпорхнула из шалаша. — Тут я всю ночь глаз не сомкну: всё буду думать, что меня раздавят. У нас дома спокойно: там никто на тебя не наступит и на землю не сбросит.
— Так, верно, у тебя такой дом, как у Чомги» — догадалась Пеночка. — У неё дом не на Дереве — ветер его не сдует, да и не на земле — никто не раздавит. Хочешь, провожу тебя туда?
— Хочу! — говорит Береговушка.
Полетели они к Чомге.
Прилетели на озеро и видят: посреди воды на тростниковом островке сидит большеголовая птица. На голове у птицы перья торчком стоят, словно рожки.
Тут Пеночка с Береговушкой простилась и наказала ей к этой рогатой птице ночевать попроситься.
Полетела Береговушка и села на островок. Сидит и удивляется: островок-то, оказывается, плавучий. Плывёт по озеру куча сухого тростника. Посреди кучи — ямка, а дно ямки мягкой болотной травой устлано. На траве лежат Чомгины яйца, прикрытые лёгкими сухими тростиночками.
А сама Чомга рогатая сидит на островке с краешка, разъезжает на своём судёнышке по всему озеру.
Береговушка рассказала Чомге, как она искала и не могла найти себе ночлега, и попросилась ночевать.
— А ты не боишься спать на волнах? — спрашивает её Чомга.
— А разве ваш дом не пристанет на ночь к берегу?
— Мой дом — не пароход, — говорит Чомга. — Куда ветер гонит его, туда он и плывёт. Так и будем всю ночь на волнах качаться.
— Боюсь... — прошептала Береговушка. — Домой хочу, к маме...
Чомга рассердилась.
— Вот, — говорит, — какая привередливая! Никак на тебя не угодишь! Лети-ка, поищи сама себе дом, какой нравится.
Прогнала Чомга Береговушку, та и полетела.
Летит и плачет без слёз: слезами птицы не умеют плакать.
А уж ночь наступает: солнце зашло, темнеет. Залетела Береговушка в густой лес, смотрит: на высокой ели, на толстом суку выстроен дом.
Весь из сучьев, из палок, круглый, а изнутри мох торчит тёплый, мягкий.
«Вот хороший дом, — думает она, — прочный и с крышей».
Подлетела маленькая Береговушка к большому дому, постучала клювиком в стенку и просит жалобным голоском:
— Впустите, пожалуйста, хозяюшка, переночевать!
А из дома вдруг как высунется рыжая звериная морда с оттопыренными усами, с жёлтыми зубами! Да как зарычит страшилище:
— С каких это пор птахи по ночам стучат, ночевать просятся к белкам в дом?
Обмерла Береговушка — сердце камнем упало- Отшатнулась, взвилась над лесом да стремглав, без оглядки, наутёк.
Летела, летела — из сил выбилась. Обернулась назад — никого сзади нет. Кругом оглянулась, — а место знакомое. Посмотрела вниз — внизу река течёт. Своя река, родная!
Стрелой бросилась вниз к речке, а оттуда — вверх, под самый обрыв крутого берега.
И пропала.
А в обрыве — дырки, дырки, дырки. Это всё ласточкины норки.
В одну из них и юркнула Береговушка. Юркнула и побежала по длинному-длинному, узкому-узкому коридору. Добежала до его конца и впорхнула в просторную круглую комнату.
Тут уже давно ждала её мама.
Сладко спалось в ту ночь усталой маленькой Береговушке у себя на мягкой тёплой постельке из травинок, конского волоса и перьев...
Покойной ночи!
Виталий Бианки «Фомка-разбойник»
Широко ходит океанская волна. От гребня до гребня — двести метров. А внизу вода тёмная, непроглядная.
Много рыбы в Ледовитом океане, только ловить её трудно.
Над волнами стаей летают белые чайки: рыбачат.
Часами на крыльях, присесть некогда. Глазами впились в воду: следят, не мелькнёт ли где тёмная спинка рыбы.
Большая рыба — в глубине. Малёк — тот самым верхом ходит, табунами.
Заметила чайка табун. Скользнула вниз. Окунулась, схватила рыбёшку поперёк тела — и опять на воздух.
Увидели другие чайки. Слетелись. Кувыркаются в воду. Хватают. Дерутся, кричат.
Только зря ссорятся: густо малёк идёт. На всю артель хватит.
А волна катит в берег.
В последний раз встала обрывом, лопнула — и гребнем вниз.
Громыхнула галькой, вскинула пеной — и назад в море.
А на грядке — на песке, на гальке — рыбёшка дохлая осталась, ракушка, морской ёж, черви. Тут только не зевай, хватай, а то шальной волной прочь смоет. Лёгкая пожива!
Фомка-разбойник уж тут как тут.
Посмотреть на него — чайка как чайка. И ростом тот же, и лапы с перепонками. Только тёмный весь. А рыбачить не любит, как другие чайки.
Стыдно прямо: пешком по берегу бродит, пробавляется дохлятиной, как ворона какая-нибудь.
А сам то на море, то на берег глянет: не летит ли кто? Любит подраться.
За то и прозвали его разбойником.
Увидал — кулики-сороки на берегу собрались, морские жёлуди с мокрых камней собирают.
Сейчас туда.
В один миг распугал всех, разогнал: моё здесь всё, — прочь.
В траве мышка-пеструшка мелькнула. Фомка на крылья — и туда. Крылья у него острые, быстрые.
Пеструшка — бежать. Катится шариком, спешит к норке.
Не успела! Фомка догнал, стукнул клювом. У пеструшки дух вон.
Уселся, разделал пеструшку. И опять на берег, бродит, дохлятину подбирает, в море поглядывает — на белых чаек.
Вот отделилась одна от стаи, летит к берегу. В клюве — рыбка. Детям несёт в гнездо. Изголодались, поди, маленькие, пока мать рыбачила.
Чайка ближе и ближе. Фомка на крылья — и к ней.
Чайка заметила, чаще крыльями замахала, стороной, стороной забирает.
Клюв у неё занят — нечем защищаться от разбойника.
Фомка за ней.
Чайка ходу — и Фомка ходу.
Чайка выше — и Фомка выше.
Нагнал! Сверху, как ястреб, ударил.
Взвизгнула чайка, однако рыбку не выпускает.
Фомка опять вверх забирает.
Чайка туда, сюда — и мчится изо всех сил.
Да от Фомки не уйдёшь! Он быстрый и вёрткий, как стриж. Опять сверху повис — вот-вот ударит!..
Не выдержала чайка. Закричала от страха — выпустила рыбку.
Фомке только того и надо. Не дал рыбёшке и в воду упасть — подхватил в воздухе и проглотил на лету.
Вкусна рыбка!
Чайка кричит, стонет от обиды. А Фомке что! Знает, что чайке его не догнать. А и догонит — ей же хуже.
Глядит — не летит ли где другая чайка с добычей?
Ждать недолго: одна за другой потянули чайки домой — к берегу.
Фомка им спуску не даёт. Загоняет, замучит птицу, подхватит у неё рыбёшку — и был таков!
Из сил выбились чайки. Опять рыбу высматривай, лови!
А уж дело к вечеру. Пора и Фомке к дому.
Поднялся, полетел в тундру. Там у него гнездо между кочек. Жена детей высиживает.
Прилетел на место, глядит: ни жены, ни гнезда! Кругом только пух летает и скорлупки от яиц валяются.
Глянул вверх, а там вдали чуть маячит на облаке чёрная точка: орлан-белохвост парит.
Понял тут Фомка, кто его жену съел и гнездо разорил. Бросился вверх.
Гнался, гнался — не догнать орла.
Фомка уж задыхаться стал, а тот кругами всё выше, выше поднимается, того и гляди, ещё схватит сверху.
Вернулся Фомка на землю.
Ночевал ту ночь один в тундре, на кочке.
Никто не знает, где у чаек дом. Уж такие птицы. Только и видишь: носятся в воздухе, как хлопья снега, или присядут отдохнуть прямо на волны, качаются на них, как хлопья пены. Так и живут между небом и зыбкими волнами, а дома им точно и не полагается.
Для всех секрет, где они своих детей выводят, только не для Фомки.
На другое утро — чуть проснулся — летит к тому месту, где в океан большая река впадает.
Тут против самого устья реки словно бы громадная белая льдина в океане.
Только откуда же летом льдине взяться?
У Фомки глаз зоркий: видит, что это не льдина, а остров, и сидят на нём белые чайки. Сотни их, тысячи на острове.
Остров песчаный — намела река жёлтого песку, а издали весь белый от птицы.
Над островом крик и шум. Чайки поднимаются белым облаком, разлетаются в разные стороны на рыбный промысел. Стая за стаей летит вдоль берега, артель за артелью принимается ловить рыбу.
Видит Фомка: совсем мало чаек осталось на острове, и те сбились все на один край. Видно, к тому краю рыба подошла.
Фомка сторонкой, сторонкой, над самой водой — к острову. Подлетел и сел на песок.
Чайки его не заметили.
Разгорелись глаза у Фомки. Подскочил к одной луночке. Там яйца.
Клювом кок — одно, кок — другое, кок — третье! И все выпил. Подскочил к другой лунке. Там два яйца и птенец.
Не пожалел и маленького. Схватил в клюв, хотел глотнуть. А чайчонок как пискнет!
В один миг чайки примчались. Откуда взялись — целая стая! Закричали, кинулись на разбойника.
Фомка чайчонка бросил — и драла!
Отчаянный был, а тут струсил: знал, что несдобровать. За своих птенцов чайки постоять сумеют.
Мчится к берегу, а наперерез ему — другая стая чаек.
Попал тут Фомка в переплёт! Лихо дрался, а всё же два длинных острых пера выщипали ему чайки из хвоста. Еле вырвался.
Ну, да не привыкать драчуну к колотушкам.
Ночь в тундре провёл, а утром опять на берег потянуло. Чего голодать, когда там обед под ногами валяется!
Только прилетел, видит: неладное что-то творится на острове. Вьются над ним чайки, кричат пронзительно. Прилететь не успел, а уж какой галдёж подняли!
Хотел уж было назад повернуть, глядь — летит к острову громадный орлан-белохвост. Широкие крылья простёр, не шевельнёт ими. Скользит с высоты прямо к чайкам.
Загорелся Фомка от злости: узнал врага. Взлетел — и к острову.
Чайки стонут от страха, взвиваются выше, всё выше, чтобы в когти не попасть.
А внизу, в песчаных луночках, — маленькие чайчата. Прижались к земле, дохнуть боятся: слышат — тревога, и дух замер.
Увидел их орлан. Наметил троих в одной луночке и когти разжал. Когти длинные, закорючками, сразу всех троих схватят.
Только раз шевельнул орлан крыльями — и понёсся круто вниз, прямо на птенцов.
Рассыпались перед ним чайки во все стороны.
Только вдруг мелькнула в их белой стае тёмная тень.
Сверху стрелой упал Фомка на орлана и что есть силы ударил его клювом в спину.
Быстро обернулся орлан. Но ещё быстрее увернулся, взмыл Фомка. Ещё раз упал, ударил клювом в широкое крыло.
Заклёкал орлан от боли. Забыл чайчат — уж не до них ему! Обернулся в погоню за Фомкой. Взмахнул тяжёлыми крыльями раз и другой, понёсся за дерзким забиякой.
А Фомка уж дал круг в воздухе и мчится к берегу.
Чайки снова сбились в кучу, кричали, пронзительно хохотали.
Они видели, как белохвост, не тронув их птенцов, погнался за Фомкой.
Через минуту обе птицы — большая и маленькая — исчезли у них с глаз.
А утром на следующий день чайки снова увидели Фомку: цел и невредим, он пролетел мимо острова — вдогонку за перепуганной вороной.
Юрий Коваль «Тучка и галки»
В деревне Тараканово живёт лошадь Тучка, рыжая, как огонь. Её любят галки.
На других лошадей галки внимания не обращают, а как увидят Тучку, сразу садятся к ней на спину и начинают выщипывать шерсть.
— У неё шерсть тёплая, как у верблюда, — говорит возчик Агафон. — Из этой бы шерсти носки связать.
Прыгают галки по широкой спине, а Тучка посапывает, ей приятно, как щиплются галки. Шерсть-то сама лезет, то и дело приходится чесаться об забор. Набрав полный клюв тепла, галки летят под крышу, в гнездо.
Тучка лошадь мирная. Она никогда не брыкается.
Возчик Агафон тоже добрый человек. Задумчиво глядит на лошадиный хвост.
Если б какая нахальная галка села ему на голову, он небось и глазом бы не моргнул.
На этой странице сайта собраны рассказы для детей дошкольников и учащихся начальных классов о перелетных птицах.
Виталий Бианки. Ночная тревога
Почти каждую ночь на окраинах города - тревога.
Заслышав шум на дворе, люди соскакивают с кроватей, высовывают головы в окна. Что такое, что случилось?
Внизу, во дворе, громко хлопают крыльями птицы, гогочут гуси, кричат утки. Уж не напал ли на них хорек, не пробралась ли во двор лисица?
Но какие же лисы и хорьки в каменном городе, за чугунными воротами домов?
Хозяева осматривают двор, осматривают птичники. Все в порядке. Никого нет, никто не мог пробраться за крепкие замки и засовы. Просто, верно, дурной сон приснился птицам. Вот они уже и успокаиваются.
Люди ложатся в постели, засыпают спокойно.
А через час - опять гогот и кряканье. Переполох, тревога. Что такое?
Что там опять?
Открой окно, притаись и слушай. В черном небе мерцают золотые искры звезд. Все тихо.
Но вот словно чья-то неуловимая тень скользит вверху, по очереди затмевая золотые небесные огоньки. Слышится легкий прерывистый свист.
Мгновенно просыпаются дворовые утки и гуси. Давно, казалось, забывшие волю, птицы в смутном порыве бьют крыльями по воздуху. Они приподнимаются на лапках, вытягивают шеи, кричат, кричат горестно и тоскливо. С высокого черного неба им отвечают призывом вольные, дикие сестры. Над каменными домами, над железными крышами тянут стая за стаей крылатые странники. Свистят утиные крылья. Звенит гортанная перекличка диких гусей и казарок:
Го! го! го! В дорогу, в дорогу!
От холода и голода! В дорогу, в дорогу!
Замирает вдали звонкий гогот перелетных, а в глубине каменного двора мечутся давно отвыкшие от полета домашние гуси и утки.
ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСЕНКА
Уж сильно поредела на березах листва. Сиротливо качается на голой ветке давно покинутый хозяевами домик - скворешня.
Вдруг - что такое? - подлетели два скворца. Самочка скользнула в скворешню, деловито копошится в ней. Самец сел на веточку, посидел, поглядел по сторонам... и запел! Но тихонько запел, будто про себя.
Вот кончил. Самочка вылетела из скворешни, - скорей назад, к стае. И он за ней. Пора, пора: не сегодня завтра - в путь далекий.
Простились с домиком, где летом вывели ребят.
Они его не забудут, и весной опять поселятся в нем.
Из дневника юнната
ПЕРВАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ
Исчезли все певчие птицы в ярких и пестрых нарядах. Как они отправлялись в путь, мы не видели, потому что они отлетают ночью.
Многие птицы предпочитают путешествовать по ночам: так безопасней. в темноте их не трогают сокола, ястреба и другие хищники, которые выбрались из лесов и ждут их на пути. А дорогу на юг перелетные птицы найдут и в темную ночь.
На Великом Морском пути показались стаи водяных птиц: уток, нырков, гусей, куликов. Крылатые путники делают остановки на тех же местах, что и весной.
Желтеет листва в лесу. Зайчиха принесла еще шестерых зайчат. Это последние в нынешнем году зайчата - листопадники.
На тинистых берегах заливов кто-то по ночам ставит крестики. Крестиками и точечками усеяна вся тина. Мы сделали себе шалашку на берегу заливчика и хотим посмотреть, кто это шалит.
ВТОРАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ
Мы подсмотрели, кто это ставит крестики и точки на тине по берегу залива.
Оказывается, - это кулики.
В тинистых заливчиках у них - харчевни. Они останавливаются тут передохнуть и закусить. Они шагают своими долгими ногами по мягкой тине и оставляют на ней отпечатки своих трёх широко расставленных пальцев. А точки остаются там, где они втыкают длинные носы в тину, чтобы вытащить из неё какую-нибудь мелкую живность себе на завтрак.
Мы поймали аиста, который жил всё лето у нас на крыше, и надели ему на ногу лёгкое металлическое (алюминиевое) колечко. На колечке вытиснена надпись: Моskwа, Огnitolog, Коmitet А, № 195 (Москва, Орнитологический * комитет, серия А, № 195). Потом мы аиста выпустили. Пускай летит с колечком. Если кто-нибудь поймает его там, где он будет зимовать, мы узнаем из газет, где зимние квартиры наших аистов.
Листва в лесу совсем раскрасилась и начала падать.
* Орнитология - наука о птицах.
ТРЕТЬЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ
(От наших специальных корреспондентов)
Ударили холодные утренники.
На некоторых кустах листву как ножом срезало. С деревьев дождём сыплются листья.
Бабочки, мухи, жуки прячутся кто куда.
Певчие перелётные торопливо пробираются рощами и перелесками: им уже становится голодно.
Не жалуются на бескормицу только дрозды. Они стаями накинулись на грозди спелой рябины.
В оголённом лесу свищет холодный ветер. Деревья погружаются в глубокий сон. Песен в лесу больше не слышно.
ОТЛЕТ ПТИЦ НА ЗИМОВКИ
ОСЕНЬ С НЕБА
Взглянуть бы на бескрайнюю нашу страну с неба. Осенью. Подняться на стратостате выше леса стоячего, выше облака ходячего - километров бы на тридцать над землёй. Конца-края нашей земли всё равно не увидишь, но óвидь - что видно кругом-оттуда огромная. Если, конечно, небо чистое, не закрывает землю от глаз сплошная туча - оболочúна.
И покажется с такой высоты, что вся наша земля в движении: что-то движется над лесами, степями, горами, морями...
Это - птицы. Бесчисленные птичьи стаи.
Наши перелётные покидают родину,- летят на зимовки.
Некоторые, конечно, остаются: воробьи, голуби, галки, снегири, чижи, синицы, дятлы и прочая мелочь. Все дикие куры, кроме перепёлочек. Большой ястреб-тетеревятник, большие совы. Но и этим хищникам мало работы у нас зимой: большинство птиц, всё-таки, улетает от нас на зиму. Отлёт начинается с конца лета: первыми улетают те, что прилетели весной последними. И длится всю осень, - пока воды не закроются льдом. Последними отлетают от нас те, что первыми появились весной: грачи, жаворонки, скворцы, утки чайки...
КТО КУДА
Думаете, со стратостата отлёт на зимовки-сплошной поток птичьих стай с севера на юг? Вот уже нет!
Разные виды птиц улетают в разное время, большинство летит ночью: так безопасней. И далеко не все летят зимовать с севера на юг. Есть птицы, которые осенью улетают с востока на запад. Другие наоборот - с запада на восток. А есть у нас и такие, что летят зимовать прямо на север!
Наши специальные корреспонденты телеграфируют нам беспроволочным телеграфом, передают беспроволочной почтой - по радио, - куда кто летят и как чувствуют себя крылатые странники в пути.
С ЗАПАДА НА ВОСТОК
„Че-й! Че-й! Че-й!" - так переговаривались в стайке красные канарейки-чечевички. Они начали своё путешествие с берега Балтийского моря, из Ленинградской и Новгородской областей ещё в августе. Летят не спеша: еды всюду достаточно, - куда торопиться? Не на родину летят - гнёзда завивать, детишек выводить.
Мы видели их на пролёте через Волгу, через Уральский невысокий хребет, а теперь видим в Барабе - западносибирской степи. День за днём они подвигаются всё на восток, всё на восток - в ту сторону, где солнце всходит. Летят от рощи до рощи: вся Барабинская степь в колках - берёзовых рощицах.
Лететь стараются ночью, а днём отдыхают и кормятся. Хоть они летят стайками и каждая пичуга в стае смотрит в оба, как бы не попасть в беду, - всё-таки случается: не укараулят себя, и одну-другую из них схватит ястребок. Очень уж их много тут, в Сибири: перепелятник-ястребок, соколки - чеглок-белогорлик, дербник... Быстрокрылые- страсть! Пока летишь от колка до колка - скольких выхватят! Ночью всё-таки лучше: сов меньше.
Тут, в Сибири, чечевичкам свёрток: через горы Алтай, через пустыню Монголии, - сколько ещё гибнет их, маленьких, в трудном пути! - в жаркую Индию. Там зимуют.
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ КОЛЕЧКА № Ф-197357
Лёгкое металлическое колечко № Ф-197357 надел на ножку птенчика полярной крачки - тоненькой чайки - один наш русский молодой учёный. Было это в Кандалакшском заповеднике на Белом море - за полярным кругом - 5 июля 1955 года.
В конце июля этого же года, как только птенцы поднялись на крыло, полярные крачки собрались в стаю и отправились в своё зимнее путешествие. Направились сперва на север - к горлу Белого моря, потом на запад - вдоль северного берега Кольского полуострова, потом к югу- вдоль берегов Норвегии, Англии, Португалии, всей Африки. Обогнули мыс Доброй Надежды и подались на восток: из Атлантического океана в Индийский.
16 мая 1956 года молодая полярная крачка с кольцом № 197357 была поймана одним австралийским учёным на западном берегу Австралии близ города Фримантла - за 24 тысячи километров по прямому направлению от Кандалакшского заповедника.
Чучело её с кольцом на ножке хранится в австралийском зоологическом музее города Перт.
С ВОСТОКА НА ЗАПАД
Тучи уток и целые облака чаек выводятся каждое лето на Онежском озере. Приходит осень,-эти тучи и облака подаются на запад - на заход. Стая уток-шилохвостов, стая чаек сизых тронулась в путь на зимовки. Полетим за ними на самолёте.
Слышите резкий свист? За ним плеск воды, шум крыльев, отчаянное кряканье уток, крики чаек!..
Это шилохвосты и чайки расположились было на отдых на лесном озерке, а перелётный сокол сапсан тут их и настиг. Как длинный пастуший кнут со свистом пронизал воздух, пронёсся над самой спиной поднявшейся в воздух утки - рассек её когтем заднего пальца, острым, как кривой ножичек. Плетью свесив длинную шею, раненая птица не успела упасть в озеро, как стремительный сокол круто повернул, скогтил её над самой водой, умертвил одним ударом стального клюва в затылок, и унёс себе на обед.
Сапсан этот - горе-злосчастье утиной стаи. Вместе с нею тронулся он в отлёт с Онежского озера, вместе с ней миновал Ленинград, Финский залив, Латвию... Когда сыт, - равнодушно смотрит, сидя где-нибудь на скале или дереве, как летают над водой чайки, как кувыркаются на воде вниз головой утки. Как они поднимаются с воды и, собравшись в кучку или растянувшись вожжой, продолжают свой путь на запад - туда, где в серые воды Балтийского моря жёлтым шаром опускается солнце. Но, как только сапсан проголодается, он быстро нагоняет свою стаю, и выхватывает из неё себе уточку.
Так он будет лететь за ними вдоль берегов Балтийского, Северного, Немецкого морей, перелетит за ними Британские острова - и только близ их побережья, быть может, отвяжется, наконец, от них этот крылатый волк. Здесь наши утки и чайки останутся зимовать, а он, если захочет, полетит за другими стаями уток на юг - во Францию, Италию, через Средиземное море в знойную Африку.
НА СЕВЕР, НА СЕВЕР - В КРАЯ ПОЛНОЧНЫЕ!
Гаги-утки - те самые, что дают нам для шуб такой изумительно тёплый и лёгкий пух, - спокойно вывели своих птенцов на Белом море - в Кандалакшском заповеднике. Уже много лет здесь охраняют гаг, а студенты и учёные кольцуют их: надевают им на ножки лёгкие металлические колечки с номерами, чтобы знать, куда гаги улетают из заповедника, где у них зимовки, много ли гаг возвращается назад в заповедник, к своим гнездовьям и разные другие подробности жизни этих чудесных птиц.
И вот узнали, что гаги летят из заповедника почти прямо на север -в полночный край, в Ледовитый океан, где живут гренландские тюлени и громко, протяжно вздыхают белухи-киты.
Белое море скоро всё покроется толстым льдом, и гагам тут зимой кормиться нечем. А там, на севере, весь год открыта вода, там ловят рыбу тюлени и огромные белухи.
Гаги сощипывают со скал и водорослей моллюсков - подводные ракушки. Им-северным птицам-главное, чтоб было сытно. И пусть тогда страшный мороз, и вода кругом, и тьма кромешная, - им это не страшно: у них шубки на гагачьем пуху, на непроницаемом для холода, самом тёплом в мире пуху! Да то и дело там сполохи - чудесные северные сияния на небе, и огромная луна, и звёзды ясные. Что ж такое, что солнце там несколько месяцев не выглядывает из океана? Полярным уткам всё равно хорошо,сытно и привольно проводить там долгую полярную зиму-ночь.
ЗАГАДКИ ПЕРЕЛЁТОВ
Почему одни птицы летят прямо на юг, другие - на север, третьи - на запад, четвёртые - на восток"?
Почему многие птицы отлетают от нас, только когда, замерзает вода, или выпадает снег, и им нечем уж больше кормиться, а другие,- например, стрижи- улетают от нас в свой срок - точно по календарю, хоть еды для них кругом сколько хочешь?
А главное, главное: почём они знают, куда им осенью лететь, где их зимовки и как путь туда?
В самом деле: вывелась птичка из яйца здесь - скажем, где-нибудь под Москвой или Ленинградом. А зимовать летит в Южную Африку или в Индию. А есть у нас такой быстрокрылый соколик - так он из Сибири на край света - в самую Австралию летает. Побудет там немножко, - и летит обратно к нам в Сибирь, к весне нашей.
